Это было горделивое шествие самой гордыни
Как Филарет попал в почётную тройку кандидатов в патриархи
О том что, как бы сам сатана зашёл в душу Филарета
У мутных истоков «избрания» Филарета на пост «предстоятеля» УПЦ
Первый визит Святейшего на Украину. Почаевские «страдания»
Второй приезд Патриарха на Украину. Первое Софийское побоище
Об отставке Филарета с поста митрополита Киевского
Об антифиларетовском Житомирском собрании
В Киеве после Житомирского собрания. Харьковский Собор и его значение
Попытка захвата Киево-Печерской Лавры УНСО
Прибытие нового Предстоятеля УПЦ в Киев
Самое ценное свидетельство — это свидетельство очевидцев и участников исторических событий. Редакция «Православной Таврии» обратилась к архиепископу Херсонскому и Таврическому Ионафану, известному духовному композитору, автору духовных стихов и акафистов, бывшему в конце 80-х — начале 90-х наместником Киево-Печерской Лавры, управляющим делами Украинского экзархата РПЦ, а затем и Украинской Православной Церкви, человека, претерпевшего гонения от Филарета (Денисенко) – нынешнего «патриарха» УПЦ-КП, поделиться воспоминаниями о событиях тех лет через призму своей жизни, чтобы попытаться разобраться, что же подвигло всесильного Киевского экзарха на совершение греха раскола, за который он был предан анафеме, т.е. полному отлучению от христианского сообщества, от мистического благодатного Тела Христова – Единой, Святой. Соборной и Апостольской Православной Церкви? Воспоминания не следуют строгой хронологии событий, в них скупо подаются годы и даты, но они живо воспроизводят атмосферу того времени. В результате мы представляем рассказ (в сокращении), который охватом событий, имён и оригинальных оценок несомненно заинтересует церковных историков и специалистов канонического права, - рассказ о трудном начале бытия Украинской Православной Церкви.
Мои воспоминания - это сугубо личный взгляд изнутри на события, приведших к расколу в украинском православии и, как таковой, несёт печать индивидуальности и, очевидно, не лишен недостатков и неточностей. Ведь, прошло уже немало лет. С этими изъянами возможно кто-либо не согласится и, возможно и справедливо. Но главные события, связанные с первыми шагами УПЦ я запомнил хорошо. Ведь я был рядом с Филаретом (Денисенко) в качестве его управляющего делами. Мне приходилось не только видеть, но и слышать его суждения, планы и действия. И это даёт мне возможность видеть события в несколько ином ракурсе, как бы изнутри, в сравнении с теми, кто их наблюдал со стороны. Разумеется не всё ещё может быть предано огласке: для этого должно пройти некоторое время. Но основные вехи событий – перед вами.
Начну издалека, с того времени, когда я 16-летним юношей вместе с православными киевлянами встречал во Владимирском соборе нового Патриаршего экзарха Украины (представителя Патриарха) киевского митрополита Филарета (Денисенко). Экзарх Филарет, тогда ещё архиепископ, вошел во Владимирский кафедральный собор. Его встречали радушно. Никто не мог предположить, что он - будущий раскольник, человек, который восстанет против Матери-Церкви, даровавшей ему титул митрополита Киевского и Галицкого. Это были годы хрущевских гонений на Церковь, время, когда первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев публично пообещал показать советским людям «последнего попа». Да и в последующие годы было нелегче, ибо любое инакомыслие подавлялось государственной идеологической машиной беспощадно. Приведу несколько эпизодов из своей жизни в те времена. После срочной службы в армии я поступил в Ленинградскую духовную семинарию, а потом в духовную академию. После окончания учёбы был оставлен профессорским стипендиатом и регентом хора. Десять лет пробыл преподавателем в ЛДС. Таким образом, в Питере прожил 16 лет и он стал для меня родным. Однажды на меня донесли в КГБ, что я распространяю среди семинаристов антисоветскую книгу «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. В то время это преследовалось и только за хранение её могли присудить приличный «срок» в лагерях. Когда меня вызвали в Смольнинский райотдел КГБ, то оперативник потребовал выдать тех, кто мне дал эту книгу. (а почитать мне её дала моя хорошая знакомая - преподавательница латинского языка Лидия Георгиевна Овчинникова, ныне скончавшаяся от рака). Я, естественно, возмутился и отказался это сделать, при этом сильно ему нагрубил. Он пообещал выдворить меня из города и слово сдержал. Уже через три дня уполномоченный по делам религий в Ленинграде убеждённый противник Церкви некто Григорий Семёнович Жаринов отказал мне в продлении временной прописки в стенах Академии и потребовал увольнения с работы, как враждебного государству и обществу элемента. Ректор вынужден был смириться и преподаватели-коллеги сердечно проводили меня на Ученом совете ЛДА и С, который тогда по должности возглавлял митрополит Ленинградский и Новгородский Алексей (нынешний Патриарх), и выразили благодарность за труды с занесением в журнал Совета. Это был их ответ «органам из города» на гонение и оценка моей деятельности в стенах Духовных школ. Уезжать было тяжело, а об истинной причине ухода говорить в те времена было не принято. Тогдашний ректор Ленинградской духовной Академии отец Николай Гундяев (брат митрополита Смоленского Кирилла ), человек добрый и мягкий, покидая свой пост, как то сказал заведующему библиотекой ЛДА Георгию Аввакумову (ныне священник УГКЦ в Мюнхене): «Тяжела была для меня не работа ректора, а…э т о…», и выразительно показал взглядом на телефон, намекая на постоянный контроль и давление из вне. И добавил: «До конца жизни не прощу себе, что не смог перед н и м и отстоять отца Ионафана». (Я и сейчас благодарен отцу Николаю за смелые слова, ведь в те времена мы все были в крепких объятиях «системы» и любое неосторожное слово могло быть использовано против нас).Начались мои скитания по стране. Почти год я не мог найти себе места служения. Только приедешь в какой-нибудь город, подашь прошение архиерею, и ровно через две недели, когда пройдет информация по службам КГБ, - отказ. В конце концов, решил ехать в Киев. Проживал с матерью в крохотной однокомнатной квартире. Переживали вместе за прописку в городе? Чтобы не отказали, мать надела все свои боевые ордена и пошла в паспортный стол. Прописали. Представился Филарету. Через некоторое время приходит мне вызов в городской совет, что на Крещатике. Встречает меня невзрачный, «без лица», человек и говорит: «Вас вызвали не в горсовет, а в КГБ, давайте побеседуем». Прямо на улице мы и побеседовали. Он оказался в курсе всех моих затруднений и сообщил, что владыка Филарет хотел бы взять меня во Владимирский собор. И спросил: «А как я смотрю на то, что у него, говорят, есть семья - жена и дети?». Уклончиво ответил, что, мол, я тут человек новый и потом, это, ведь, все слухи, а не факты и, что каждый человек даст ответ за свои личные грехи перед Богом. Полгода Филарет не определял мне место, но поручал служить в своей домовой церкви в киевской резиденции на улице Пушкинской 36. Там же я познакомился и с Евгенией Петровной Родионовой, которая представилась сестрой владыки Филарета. Наверное я ей пришелся по нраву: был молодой, голос у меня был сильный, поставленный, устав церковный знал, проповедь сказать мог, все-таки академическое образование за плечами. Изучал меня и работник КГБ, что встретил меня у стен киевского горсовета, часто вызывая на «душевные» беседы. Филарет, убедившись наконец, что я опасности для него не представляю, определил мне церковное служение во Владимирском соборе.
Вспоминается отношение Филарета к бывшему епископу Житомирскому Иоанну Боднарчуку, который стал впоследствии одним из лидеров УАПЦ. Филарет почему-то не любил владыку Иоанна. Он обвинял его в гордыне, в растратах и, даже, в женолюбии. Возможно Филарет выполнял чьё то поручение, пытаясь выдавить его из Украины. Иоанн был неугоден властям (был много лет политическим ссыльным) и его, очевидно, хотели устранить, так как была опасность возрождения УАПЦ и идеологи раскола искали для УАПЦ канонического епископа. Владыка Иоанн стал жертвой филаретовского шантажа и, по сути дела, Филарет своим отношением к нему подтолкнул его в УАПЦ, за что потом лишил владыку Иоанна архиерейского сана на Священном Синоде РПЦ. Но особенно несправедлив был Филарет к настоятельнице Корецкого женского монастыря в Ровенской епархии игумении Наталии, инокини, из пепла восстановившей эту обитель. Как рассказывала мне игумения Наталия, её монастырь облюбовала для своего время провождения Евгения Петровна. Она приезжала туда с тремя маленькими детьми (Верой, Любой, Андреем), якобы усыновлённых в России (В Саратовской семинарии Филарет был инспектором), и заставляла монахинь нянчить их. Это нарушало строгий устав монастыря и возмущало инокинь. Подумайте, в женском монастыре – маленькие дети Евгении Петровны, проживающей с ними в личной квартире экзарха Украины. Игумения Наталия отказалась принимать в монастыре Евгению Петровну и навлекла на себя лютую ненависть Филарета. Как то в порыве гнева он сильно ударил её и та потеряла сознание. Потом в течении многих лет Филарет порочил игумению Наталию и корецких насельниц. ( Филарет в принципе не любил монашество, называл обители «клоаками для нечистот»). Игумении Наталье удалось получить статус патриаршей ставропигии для своего монастыря и вывести обитель из-под юрисдикции киевского митрополита. С тех пор Корецкая женская обитель находится под каноническим духовным попечением Святейшего Патриарха Московского и всея Руси.
Пришлось и мне встретиться с членами «семьи» Филарета. Однажды я пришел к владыке Макарию за советом. В его киевской квартире я увидел маленького роста женщину по имени Вера, похожую на девочку-подростка. (Вера Медведь, до замужества Вера Родионова). Она отрекомендовалась родной дочерью митрополита Филарета Денисенко! Я был поражён её внешнему сходству с Филаретом. Вера стала рассказывать мне о драматических событиях в ее жизни, о матери - Евгении Петровне Родионовой и бабушке - Ксении Митрофановне Родионовой, о брате Андрее и сестре Любе, о том как они жили с мамой в личной квартире Филарета на улице Пушкинской, о других лицах семейной драмы (Феликсе), об избиениях, которым подвергали детей и Филарет, и Евгения Петровна, об изгнании её из квартиры экзарха и о многом другом. Мама владыки Макария (ныне покойная), старая добрая крестьянка, сочувственно кивала, поддакивая рассказу Веры, которая продолжала рассказывать о том, что Андрей, после двух лет тюрьмы, живёт в сибирском городе Ангарске и работает инженером, что Люба по прежнему проживает с мамой и «папой – владыкой Филаретом на Пушкинской. (Позднее Любе они приобрели и отремонтировали квартиру в Киеве на улице Ереванской). Вера говорила и том, что её бабушка Ксения Митрофановна как то жаловались Патриарху Пимену на Филарета и Евгению Петровну. Они отобрали у неё в Новосёлках под Киевом собственный дом под предлогом передачи в «пользу» местного Совета. Вера передала мне юридическую переписку по этому делу с судами. (Теперь этот дом, говорят, находится в распоряжении (собственности?) Филарета). Всё рассказанное Вера изложит в своём знаменитом письме, опубликованном в одной киевской газете, при этом на каждой странице машинописного текста в редакцию она расписалась. Думаю, что повторять всё содержание её письма не стоит, так как оно не раз публиковалось на страницах газет и даже в книгах. (См. «К истории автокефального и филаретовского расколов», Пресс-служба УПЦ, Киев, под общей редакцией В.С Анисимова, Украинское отделение Международного фонда единства православных народов, 2002).
Впервые о семейственности Филарета из «официальных» церковных уст я услышал в 1989 году в Америке, под Вашингтоном, в доме известного американского радиокомментатора из «Голоса Америки» священника РПЦЗ о. Виктора Потапова. Вся наша страна когда то узнавала о гонениях на религию в СССР из передач о. Виктора. Радиостанция нещадно «глушилась», но в то время для многих это была единственная возможность получить правдивую информацию о положении верующих в СССР. Так вот, за чашкой кофе о. Виктор вдруг спросил меня: «Как же вы, архиереи, можете терпеть Филарета Денисенко и быть с ним в каноническом общении, если известно, что у него есть жена Евгения Петровна и родные дети?». Я был удивлён, что об этом в Америке тоже знают, но ответил, что это никем не доказано. Но зерно сомнения посеял во мне именно о. Виктор Потапов. О «семье» Филарета знал и «патриарх УАПЦ» Мстислав Срыпнык, проживавший в Америке. Мне доводилось беседовать с ним и я отметил остроту и проницательность его ума, красоту и образность его украинской речи (не в пример нынешнему «патриарху УПЦ-КП). Вера встречалась с «патриархом» Мстиславом в киевской гостинице «Москва» (сейчас «Украина»). В номер её провёл Антоний (Масендич), управляющим делами УАПЦ. Мстислав сам захотел увидеть Веру. Он беседовал с Верой около получаса, внимательно слушал, задавал вопросы и называл Филарета, своего заместителя, «безчесною людыною».Филарет и сейчас отрицает свою какую-либо причастность к Вере Медведь. В прессе он иногда именует её самозванкой или шантажисткой. Хотя, как мне говорила Вера, не так давно, чуть ли не по официальной записи, Филарет рискнул принять в своей резиденции детей Веры Медведь. Он внушал им, что он им не дедушка и, что Евгения Петровна - только их «бабушка». Дал на прощанье обоим внукам Евгении Петровны по десятку гривен и пригласил приходить ещё, но не часто. По большому счету, аморальность проблемы не в том, родные они ему или нет, а в том, что служитель Церкви Филарет изгнал Веру и Андрея из своей квартиры, лишил всякой помощи и поддержки из-за имущественных споров. Дети - всегда дети. Но «патриарх» Филарет - «духовный лидер украинцев» - нарушил и продолжает нарушать заповедь любви к детям, с которыми прожил годы под одной крышей, не желая знать их до сего дня. Кажется, что уверенность многих людей в совершении монахом Филаретом Денисенко греха блудодеяния может поколебать не словесная эквилибристика по этому поводу или демонстрация перед камерами справок (не постановления суда!) об усыновлении детей Евгенией Петровной, а его собственная кровь, сданная для генетического сравнительного анализа, на предмет установления его родственных отношений с детьми Евгении Петровны Родионовой, которую он иногда не стеснялся выдавать то за «единоутробную», то за «приёмную» сестру-сироту (и это при живой то матери Ксении Митрофановне!), а по совместительству сделал «владычицей всея Украины». Если результат анализа крови Филарета и детей Евгении Петровны будет в его пользу, то это может послужить его реабилитации в глазах православного мира и…на суде у Константинопольского Патриарха, к которому он апеллирует. Очевидно, что на этот суд надо будет вызвать всех пострадавших детей и внуков из «приёмной семьи» Филарета ( Андрея, Любу, Веру). А также живых свидетелей обвинения против Филарета Денисенко – «патриарха» УПЦ-КП. А иначе устойчивая молва о нём, как о монахе-блуднике и «отце-изверге», изгнавшем тёщу и собственных детей ради карьеры и власти, останется в памяти народа навсегда.
В семье Филарета всегда говорили по-русски, рассказывала мне Вера. Он считал, что украинский язык – это смесь «немецкой и польской мовы». Однажды Филарет поделился со мной своим «ноу хау» - тестом на «национализм»: «Я вот смотрю на человека, говорю с ним по-русски. Он мне – по-украински. Я ему снова по-русски. Он мне опять-таки по-украински. Ага, националист!». Вот так оказывается просто и недорого можно выявлять «чужых». Читал в антифиларетовских публикациях о том, что Филарет якобы не прочь был бы подавлять танками национально-освободительное движение в Украине. Но в них не говорилось где и при каких обстоятельствах могло прозвучать подобное. Это было при начале движения Руха на Западной Украине. Филарет побывал там для ознакомления с ситуацией на месте и встречался с представителями местной интеллигенции. Филарет там подвергся обструкции, его обвиняли во всех смертных грехах и в пособничестве репрессивной советской власти. Я встречал его в киевском аэропорту «Жуляны». Он вышел озабоченный и упавшим голосом произнёс: «Там Советской власти уже нет» И добавил: «Их там, владыка, надо танками давить». Такой была его эмоциональная реакция на встречу с галицкой интеллигенцией, той самой, которую он сейчас, как танк, использует для того, чтобы удержаться во власти в УПЦ-КП. Вот ведь парадокс истории. Он желал им гибели под гусеницами танков, а сейчас сам, как лихой наездник, управляет их голосами в стенах украинского парламента.
Древние учители Церкви в своих сочинениях писали о том, что в начале всех грехов лежит гордыня. И я спрашиваю себя: «А где могла сформироваться гордыня у Филарета, увлекшая его в непослушание Матери-Церкви?». Ведь вырос он в бедной семье, полуголодным юношей пришел из Донбасса в Одесскую семинарию, затем учился в Московской Академии. Говорят, приняв монашеские обеты пожизненного безбрачия, полного послушания и всегдашней бедности, он поначалу даже спал в иноческой одежде и в сапогах, изнуряя свою человеческую плоть. Филарет в ранней юности, говорят, был искренним верующим и вдруг такая перемена образа жизни и действий!
Много лет назад Филарет как то на ужине с архиереями в своей резиденции, почему то обращаясь к владыке Макарию (Свистуну), сказал: «Вы все из-за гонений уйдёте в раскол, а я один останусь в РПЦ!». Владыка Макарий обиделся: «Как это «все»? И почему Вы обращаетесь именно ко мне?! - «Все, все!» - утвердительно повторил экзарх. Но, как показала дальнейшая история, из Православной Церкви ушёл сам Филарет. В бытность мою студентом Духовной семинарии один из иподиаконов покойного митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима (ныне игумен Маркелл Ветров) поведал любопытную характеристику владыки Никодима, данную на киевского экзарха: «Филарет – страшный для Церкви человек и он, боюсь, принесёт ещё много бед». Покойный святитель оказался пророком: Филарета, по масштабу учинённого им раскола (Европа, США и др.), уже можно смело сравнивать с ересиархами древнего и нового времени. Он «вошёл» в историю. Но велика ли «честь» попасть в неё с заднего двора и в таком качестве?
Правление Филарета украинскими епархиями Московского Патриархата продолжалось свыше 20 лет. Поэтому Филарет несет большую личную ответственность за все то, что случилось в церковной жизни Украины в эти годы. Столько лет занимая кафедру киевских митрополитов, Филарет, например, не мог не знать униатской проблемы, однако упрямо утверждал. что униатов в Украине просто нет и проводил торжественные мероприятия во Львове по случаю юбилея полной, как ему хотелось думать, ликвидации униатства. Вместо того, чтобы положительно раскрывать Православие на Западной Украине, там из храмов выносились старинные статуи, мраморные престолы, хоругви, чтобы привести внешний вид церквей в соответствие с «московской» традицией. А теперь подумайте, стоило ли это делать? Какой след все это оставляло в душе верующих, которые пришли в нашу Церковь из Греко-католической? Даже сейчас, и священники это хорошо знают, любые попытки переставить в храме иконы, а тем более подарить что-либо другому приходу, вызывают бурю протеста среди прихожан. А в Галиции и Закарпатье в 80-е годы из церквей выносились даже дарохранительницы, сделанные в виде храмов. Этого не мог не знать Филарет и всё это сыграло свою отрицательную роль, и этим воспользовались враги Православия. Недальновидность Филарета проявилась и в том, что он не сумел вовремя распознать новые веяния в украинском обществе накануне и во время перестройки. Он прозевал момент, когда украинская интеллигенция искала союзников в Церкви и с ходу отказался, в угоду коммунистическим властям, вступить в диалог с зарождавшимся тогда Рухом. Ведь последний в те времена был уже значительным народным движением «за перестройку», охватившем и запад и восток Украины, то есть в его рядах были поначалу и православные. Страшась разоблачений, он грудью защищал загнивший строй. По сути, он сделал губительный для Церкви стратегический промах. Всё это опровергает расхожую легенду о нем, как о некоем Моисее украинского народа, как о личности, имеющей пророческий дар. Говорят, что Филарет стоял у истоков «автокефальной церкви». Нет! Он всегда боролся с движением за возрождение УАПЦ, которое презрительно называл «националистическим». Успех унии и автокефалии на западе Украины во многом обязан «красному авторитету» Филарета среди интеллигенции и духовенства Галичины. Ярлыки «коммуняк» и «предателей Украины» незаслуженно навешивались националистами рядовому духовенству вовсе не потому, что они были в Московском Патриархате, а потому, что имя Филарета, его верная служба коммунистической власти тенью легла на православное духовенство Украины. Позднее Филарет сделает ставку на националистов, сеющих раскол среди православных. Он понадеется на поддержку власти, на силу денег, на то, что запуганный им украинский епископат не найдёт сил возражать. Филарет в борьбе с Церковью Христовой продемонстрировал полное незнание своего народа. В этом проявилась высшая степень отчуждения Филарета от народа и властно - надменное презрение к нему. Он, наверное, думал, что украинская паства — это толпа, немая, слепая, которая не разберется в терминах «автокефалия», «поместная Церковь», «Матерь-Церковь», «Благодатное Православие», «священные апостольские каноны и правила Вселенской Церкви». Он фатально ошибся. Именно православный н а р о д в своей массе не поддержал своего экзарха-раскольника, не пошёл за ним, отстоял свою исконную тысячелетнюю благодатную Православную Церковь на Украине. А кто его поддержал? Политики, учившие партактив, как закрывать церкви в Украине в период подготовки 1000-летия крещения Руси (Л.Кравчук). Да еще обиженные судьбой и сталинскими репрессиями бывшие политические заключенные и крайние националисты не слишком церковные. А также та часть людей, которая была ослеплена националистической пропагандой, захлестнувшей слабые души накануне распада Советского Союза. Филарет – амбициозный искусный авантюрист и мелкая личность: его никогда не интересовала музыка, литература, поэзия, вообще искусство. Филарет – это украинский «голый король», новый «великий комбинатор», ловкий тактик и никудышный стратег. Держать нос по ветру политики – вот его единственная нерушимая заповедь.
Услужливость Филарета перед властью вплоть до прнебережения к святым обрядам особенно видна в истории с похоронами замученного в Сибири украинского поэта Василия Стуса. Сейчас я с изумлением читаю, что Филарет очень эмоционально выражает скорбь по поводу мученической смерти этого поэта от рук того тоталитарного режима, которому сам был предан и искренне служил. Пусть останется в истории, как Филарет и представитель КГБ в его резиденции на Пушкинской 36, в зале, где он говорит сейчас ура-националистические проповеди, вместе разрабатывали план срыва похорон тела Стуса, привезенного в Киев. По минутам высчитывалось время, чтобы растянуть обряд панихиды в Покровской церкви на Приорке, чтобы гроб не пронесли по городу, как этого желали участники похорон. Филарет лично инструктировал старика отца Николая (Радецкого), настоятеля Покровской церкви, как, вопреки церковному уставу, затянуть двадцатиминутную панихиду с утра до 16 часов вечера. Разве это не пример его подлинного «патриотизма»? Позднее, отец Николай позвонит и скажет, что ничего из этой затеи не получилось, что Рух зашел в храм с желто-блакитными флагами, что они отстранили его от службы, а панихиду отслужили какие-то униатские галицкие священники. Филарет был этим сильно раздосадован. А теперь он лицемерно участвует в разных поминальных мероприятиях, академиях, распинаясь в своей любви к замученному в застенках лагерей поэту! Это ли не национальный позор? И разве этот скандал не характеризует Филарета, как беспринципного человека, меняющего маски в зависимости от обстоятельств?
После смерти Патриарха Пимена наступил момент «быть или не быть» Филарету Московским Патриархом. То обстоятельство, что он длительное время занимал первую историческую кафедру в Русской Церкви – Киев и был Местоблюстителем Патриаршего Престола, (фактически, главой Русской Церкви), придавало ему уверенность, что он непременно им будет. Ведь стать местоблюстителем в те времена можно было только с одобрения политбюро ЦК КПСС. То, что за продолжительное время его местоблюстительства уже весь епископат Русской Церкви достаточно прочувствовал его авторитаризм Филарет в расчёт не брал, как не учёл он и то, что в московской прессе уже появились первые компрометирующие его публикации правозащитника о. Глеба Якунина, где упоминалось о его семейном статусе.
Помню проводы местоблюстителя на Архиерейский Собор РПЦ для выборов Патриарха. Филарет был особенно торжественно настроен, видимо, уже предвкушал, что возвратится в Киев в зеленой мантии Патриарха. На самом высоком уровне в Киеве он был, говорят, проинформирован о том, что выбор «руководства» пал на него. В киевском Флоровском монастыре Евгения Петровна предусмотрительно заказала Филарету белоснежный куколь московского Патриарха. Отозвав меня на перроне в сторону, Филарет важно произнёс: «Я уезжаю, наверное, надолго. Берите в с ё в свои руки». Евгения Петровная не скрывала от меня планов переезда в Москву на патриаршую дачу под Москвой в Переделкино и искренно возмущалась тем, что Филарет предложил ей остаться в Киеве. Как вы думаете, кем? И г у м е н и е й (!) «монастыря» по адресу Пушкинская, 36, т.е. в резиденции киевских митрополитов! Филарет не хотел выпускать резиденцию из своих рук. Он хотел оставить архиереем в Киеве молодого неопытного епископа и Евгения Петровна намекала, что их выбор пал на меня. Думаю, что поэтому Филарет и произнёс загадочные, но вместе с тем и прозрачные слова: «Берите всё в с в о и руки» на перроне киевского вокзала у поезда с табличкой «Киев - Москва». Они желали править Украинской Церковью безраздельно и из Москвы. Всё это дает мне право утверждать, что ни о какой самостоятельности, стань Филарет Московским Патриархом, Украинская Церковь и мечтать бы не могла, ибо только Евгению Петровну хотел он оставить навсегда «владычицей Киевской».
На Архиерейском Соборе РПЦ в Даниловом монастыре должна была избираться почётная тройка кандидатов в Патриархи, а на Поместном Соборе в Троицкой Лавре, уже с участием мирян, непосредственно новый Патриарх. В Москву я приехал позже. Нашел Филарета. Он «скромно» занял один из номеров гостиницы в Даниловом монастыре. Я сначала расчувствовался: какая скромность! Смеюсь теперь над своей наивностью. Он занял этот номер с дальним «прицелом». Он часами не выходил из него, не общался с архиереями, посмеивался над другими кандидатами, которые старались демонстрировать свою «открытость» к епископату. Он ни на секунду не покидал заветную комнату с телефонным аппаратом. Он ждал, но не законных выборов, а звонка из политбюро ЦК КПСС с сообщением, что выбор компартии всё же пал на него. (Позднее Анатолий Лукьянов, тогдашний председатель Верховного Совета СССР, по слухам, циркулирующим среди архиереев, уже после избрания Патриарха, объяснял ему отсутствие звонка тем, что, мол, времена уже не те, на дворе перестройка и, что Политбюро ЦК уже не может повлиять на епископат в условиях гласности и плюрализма). Думаю, что против Филарета, в общем раскладе, сыграли три фактора: 1) растущее недоверие высшего московского руководства к Л. Кравчуку – председателю Верховного Совета УССР (тогда начиналась борьба украинских националистов за независимость Украины, а Кравчук был с ними весьма деликатен); 2) руководству СССР требовался церковный лидер не столь откровенно связаный с «органами» и не столь явно отражающий административно-командный стиль управления; и 3) суперпривязанность Филарета к «сестре» - Евгении Петровне Родионовой, давно ставшая «притчей во языцех» (публикации в центральной прессе и т.д.). Думаю, в этой ситуации Политбюро ЦК КПСС просто самоустранилось и позволило впервые провести выборы тайным голосованием, вполне допуская, что большинство изберёт не Филарета. Само наличие в почётной тройке кандидатов второго, помимо Филарета, украинца (митрополит Ростовский и Новочеркасский Владимир) уже вносило разнобой в ряды возможных симпатиков Филарета, создавая немалую интригу в выборах. Но Филарет до последней минуты верил в старые административные механизмы и в свои влиятельные светские связи.
На Архиерейском Соборе РПЦ в первом туре Филарету не хватило одного голоса, чтобы сразу пройти в «тройку» (двадцать пять голосов, как и он, получил митрополит Ювеналий. А сразу вошли в «тройку» митрополит Алексий (ныне Патриарх Московский), и митрополит Ростовский и Новочеркасский Владимир (нынешний Предстоятель УПЦ). Таким образом, кто-то из двух других претендентов – митрополит Ювеналий или Филарет - должен был войти в тройку кандидатов, из которой был бы избран Патриарх. Филарет был мрачнее тучи, догадываясь, что где-то просчитался. В этой ситуации ему надо было «сохранить лицо» и любым путём войти в почётную тройку кандидатов, чтобы потом вступить в торг за свои привилегии на Украине.
Когда Архиерейский Собор открылся, я напомнил ему, что в Москве, в гостинице «Украина» находится больной (ныне покойный) владыка Полтавский Феодосий и, что если бы у меня был автомобиль, то за час-полтора я привез бы бюллетень «с голосом» Феодосия. Филарет, не раздумывая, предоставил мне свою машину. Нашел в гостинице номер архиепископа Феодосия, протянул ему бюллетень для голосования и с ходу говорю: «По поручению митрополита Филарета Вы должны проголосовать». Владыка Феодосий при мне заполнил бюллетень. У меня осталось впечатление, что владыка Феодосий не хотел голосовать за Филарета и потому самоустранился, сказался больным. Я успел приехать в Данилов монастырь и вручить Филарету пакет с бюллетенем владыки Феодосия. Филарет, нарушив этику голосования, бросил его в избирательную урну. Знал бы я, кому суждено было моими руками войти в почетную тройку кандидатов – моему гонителю и врагу Церкви Христовой на Украине! Когда огласили результаты, у Филарета — 26 голосов, а у Ювеналия — 25. Филарет был этим доволен, но тут же заметил, что по его сведениям (кто то донёс), владыка Макарий (Свистун) дал команду своей делегации на Поместном Соборе голосовать против него. Экзарх назвал его «предателем» и пообещал «отблагодарить» за это попозже. После второго тура голосования встал вопрос: «Кого же избрать из двух: Владимира или Алексия?». Филарет, понимая своё полное фиаско, распорядился: «Передайте всем нашим архиереям, что голосовать надо за Алексия. Из двух зол (!) нужно выбирать меньшее». Филарет сильновозмущался тем, что его бывший викарий - владыка Владимир - не снял свою кандидатуру из списка кандидатов. Во время голосования в Троицкой Лавре я, по указанию Филарета, снова ездил в гостиницу «Украина» в Москву (90 км от Лавры) к Феодосию с его бюллетенем, но привезти его во время уже не удалось: избирательные урны были унесены для подсчёта голосов.
Архиереи поздно вечером собрались в Трапезном храме Троицкой Лавры для оглашения официальных результатов последнего тура. Филарет вошёл в зал весь напряженным и потерянным. За ним проследовал митрополит Алексий, с аккуратно сложенным зелёным платочком в руке. Филарет срывающимся голосом, как мне показалось, с досадой, зачитал протокол. Выбор пал на митрополита Ленинградского Алексия. О! Надо было видеть огорчённое лицо Филарета, когда ему пришлось уступить место Председателя Поместного Собора новоизбранному Патриарху Алексию П. После избрания Патриарха Русской Церкви архиереи вздохнули с облегчением, подписали Грамоту о послушании ему и выстроились цепочкой поздравлять нового Первосвятителя. Филарет стоял у выхода их храма и мрачно наблюдал эту церемонию. Я подошел к Патриарху: «Ваше Святейшество, должен признаться, что голосовал не за Вас. Но избрание Патриарха — это деяние Духа Святого. Теперь Вы - наш законно избранный Предстоятель. Прошу Вас не отринуть отрока своего от лица своего». Святейший Патриарх меня обнял и произнёс: «Владыка! Вы делали то, что должны были делать, будучи викарным епископом экзарха. Мы еще не раз с Вами послужим!». Когда же я подошел к проигравшему Филарету, он произнес злосчастные слова, от которых похолодело внутри: «Вы видите, владыка, п о с л е д н е г о Патриарха е д и н о й Русской Церкви. О н и (?) сделали ошибку».
Вне всякого сомнения, на Поместном соборе в этот торжественный момент, как бы сам сатана вошел в несчастную душу Филарета, подобно тому, как вошёл он в Иуду вместе с хлебом, протянутым ему Спасителем. Именно тогда в уме Филарета возникла и созрела мысль об отторжении украинских епархий из лона Русской Православной Церкви. Неуёмная гордыня! Это та змея, которая всегда жалила тело Церкви расколами и ересями. Теперь же - в образе грядущей филаретовской УПЦ-КП. Практически сразу на Поместном Соборе Филарет приступил к исполнению задуманного раскола. Раньше, до выборов Патриарха, Филарет и слышать не хотел ни о какой самостоятельности Украинского экзархата (второе рабочее название экзархата ещё задолго до дарования Патриаршей Грамоты об автономии было тоже УПЦ). Но после поражения на Поместном Соборе сразу стал поддерживать эту идею и самочинно наполнять её в Киеве реальным содержанием.
Первым шагом Филарета к расколу стало «протаскивание» в определения Поместного Собора фразы, что для УПЦ, открывается возможность «к дальнейшему совершенствованию своей самостоятельности…». На Украине Филарет стал толковать её как «благословение» Собора на «автокефалию» УПЦ. Как мне л и ч н о рассказывал Филарет, ему это далось нелегко, т.к. окончательный текст определений Собора был (по словам Филарета) у ж е был проголосован отцами Собора. Так ли это было или нет не трудно установить по стенографическим записям всех заседаний Поместного Собора. Но, если фраза о возможности совершенствования самостоятельности УПЦ была включена в определения Поместного Собора вне соборного обсуждения, то все последующие «деяния» Филарета по расширению юридической и практической базы для отхода украинских епархий от РПЦ канонически более чем сомнительны. Не исключаю, что Филарет преувеличил свою роль в появлении вышеупомянутой вставки в определениях Поместного Собора и, даже, исказил истину. В атмосфере интронизационных торжеств, наверное, далеко не все заметили эту чрезвычайно важную оговорку и вряд ли придали этому обстоятельству большое значение. Предвидеть, что кандидат в Патриархи Московские уже на Поместном Соборе по выборам Патриарха, приступит к осуществлению раскола единой Русской Церкви было очень трудно и даже невероятно. Но именно на эту фразу о совершенствовании в дальнейшем самостоятельности Украинского экзархата-УПЦ бесчисленное количество раз будет ссылаться Филарет, оболваниявая ею украинский епископат и обосновывая свои претензии на «патриарший куколь» на Украине. Церковно-правовая «мина» замедленного действия была подведена под прочный фундамент РПЦ на Украине, как ни парадоксально, прямо на Поместном Соборе РПЦ, избравшем нового Предстоятеля - Святейшего Патриарха Алексия П. Вероятно это была задуманная месть Филарета Патриарху и всему епископату РПЦ. А его месть всегда была неожиданной, коварной и жестокой. В душе он уже объявил тайную войну против РПЦ за «свой» патриарший куколь на Украине, за тот куколь, который привез в Москву из Киево-Флоровского монастыря и который возложит на себя как «патриарх УПЦ-КП».
По возвращении в Киев Филарет находился в депрессии. Он угрюмо, раскачивая головой, сидел в алтаре Владимирского Собора. Со словами утешения к нему подошёл протодиакон Никита Пасенко: «Владыка! Не стоит так расстраиваться…». Тот поднял голову и несколько раз глухо повторил: «Отец Никита! Украину мы (!) ему не отдадим!». В его ожесточённом сердце у ж е совершился грех раскола. Осталось лишь привести в исполнение задуманное намерение. Неотступное желание реванша за поражение в Москве овладело. Ему постоянно мерещилось увольнение с кафедры киевского митрополита. Об этом мне поведала Евгения Петровна. Не поверите, но, чувствуя беду, она стала готовить к вывозу из резиденции на Пушкинской мебель и люстры. Евгения Петровна говорила, что даже кафельную плитку не оставит в туалетах для нового митрополита в Киеве.
Желая упредить невыгодное для него развитие событий, Филарет стал срочно предпринимать шаги, чтобы закрепиться в Киеве в качестве пожизненного «главы» Украинского Экзархата, чтобы повязать всех украинских архиереев круговой порукой, втянув их в свои тайные раскольнические игры и сделав из них молчаливую ширму для своей активной оппозиции Патриарху Алексию и всей Русской Церкви. Это ему, к сожалению, формально удалось сделать.
После Поместного Собора в Москве он 9 июля 1990 года собрал в Киеве архиерейское совещание (не уставной Собор!), якобы в связи с внезапным обострением религиозной обстановки на Украине. И неожиданно предложил о б р а з о в а т ь (!?) из Украинского Экзархата некую «Украинскую Православную Церковь», хотя она была уже создана ещё в январе 1990 года Архиерейским Собором РПЦ (в составе РПЦ). Но Филарет решил «образовать» УПЦ, чтобы утвердить на нём себя «предстоятелем» «образованной» им УПЦ. Сама процедура «избрания» Филарета «предстоятелем» УПЦ происходила спонтанно, на безальтернативной основе, без тайного голосования, на рабочем архиерейском совещании, а не на уставном Соборе УПЦ. Этим неканоническим путём он старался обеспечить себе личную «неприкосновенность» на посту Киевского митрополита при всех дальнейших раскладах событий. Таким образом, патриарший украинский зкзархат и титул Патриаршего экзарха вдруг как бы «исчезли». Добиваясь этого Филарет весьма искусно играл на том, что последний Поместный Собор в своих деяниях называл Украинский Экзархат как Украинскую Православную Церковь. Филарет намеренно искажал смысл соборных определений Матери Церкви об Украинском Экзархате и упорно давал понять, что принципиальный вопрос о повторном «образовании» УПЦ и, главное, об «избрании» предстоятеля УПЦ, якобы согласован со Священноначалием Кириакальной Церкви. Архиереи сначала опешили. Но Филарет убеждал, что в этом ничего страшного нет, что он и так уже фактически «предстоятель» УПЦ, как экзарх Украины, что все останется по прежнему, что это только дымовая завеса для националистов. Каноничность «избрания» Филарета «предстоятелем УПЦ» сомнительна ещё и потому, что на тот момент не было никакого положения об управлении УПЦ, не определена была даже процедура голосования по столь важному вопросу. Бесспорно, Филарет действовал самочинно, без благословения Священноначалия Матери-Церкви. (Исключением из правила может быть только угроза уклонения в раскол или в ересь какого-либо епископа или предстоятеля местной Церкви. Тогда можно низложить виновного с кафедры большинством голосов местного епископата, не дожидаясь каких-либо решений Соборов, как это имело место на Харьковском Соборе УПЦ, низложившем Филарета).
На мой взгляд в Киеве в июле 1990 года Филарет создал канонически неграмотный и опасный для бытия Церкви прецедент: внутри единой Поместной Церкви Филаретом, руками группы архиереев РПЦ, введённых в заблуждение, была повторно (!) «образована» УПЦ и самочинно неканонически «избран» «предстоятель» УПЦ, без благословения и ведома Кириакальной Церкви, до какого-либо решения Архиерейского или Поместного Собора РПЦ. Этим актом Филарет грубо проигнорировал решение Архирейского Собора РПЦ, уже учредившего в январе 1990 года Украинскую Православную Церковь и заложил ложный церковно-правовой фундамент для дальнейших своих раскольнических действий на Украине. Поэтому избрание Филарета на пост «предстоятеля» УПЦ с самого начала было сомнительным и незаконным.
Чтобы прикрыть свои самочинные действия, он провёл своё «избрание» через утверждение Киевским Синодом, сделав вид, что решает сугубо «внутренний» вопрос УПЦ. Однако ссылка на то, что происходящее в УПЦ является исключительно её внутренним делом, представляется глубоко ошибочной, ибо действия Филарета нарушали нормы канонической жизни Древней Церкви. Дело в том, что в Православной Церкви везде и всегда неотменно действует богооткровенная каноническая норма: «Меньший без всякого прекословия да благословляется от большего». Эта норма выражает идею единства Церковного Тела и солидарную ответственность всех членов Поместной Церкви. Для украинских архиереев РПЦ и Филарета, как экзарха Патриарха на Украине, «большим» являлся Патриарх, Архиерейский Собор Матери-Церкви, Поместный Собор РПЦ, Священный Синод РПЦ, наконец! Но документального благословения на повторное «образование» филаретовской УПЦ и на избрание Предстоятеля УПЦ - не было и не существует! Ещё раз повторю, что, на мой взгляд, с самого начала «образование» Филаретом «своей» УПЦ и «избрание» его «предстоятелем» УПЦ собранием части архиереев РПЦ на Украине было незаконным деянием, ибо последнее не имело на таковое деяние властных полномочий от Высшей канонической власти РПЦ. «Избрание» Филарета «предстоятелем УПЦ» было грубейшим нарушением церковной дисциплины, антиканоническим деянием, по преступному умыслу навязанному украинским архиереям Патриаршим экзархом – представителем Патриарха на Украине - Филаретом (Денисенко). Несомненно, этот период церковной украинской истории ещё ждёт беспристрастной оценки православных канонистов, богословов и Поместного Собора Кириакальной Церкви. Филарета же эти нарушения канонов не смущали: он сознательно шёл на раскол с Матерью-Церковью и втянул в эту авантюру украинский епископат, а, позже, и часть православного народа на Украине.
Далее действия Филарета по расширению «канонической» базы для будущего раскола были таковыми. По традиции новоизбранный Святейший посещал главные города и кафедры. Филарет решил устроить Патриарху на Украине самый прохладный прием. Как ни просили украинские архиереи, он не разрешил им встретить прибывающего Патриарха на киевском вокзале. Он хотел продемонстрировать Святейшему, что его (Филарета) не избрание в Москве - это трагическая ошибка власти и иерархии и что народ Украины равнодушен и, даже, враждебен к московскому Патриарху.
Филарет поселил Патриарха в Киеве рядом с резиденцией, далеко не в самой престижной гостинице «Украина», что располагалась на Пушкинской. Оставшись по какому-то никчемному предлогу в Киеве, он перепоручил мне сопровождение Святейшего. В нарушение церковного этикета приказал, чтобы я сел в автомобиль Патриарха. А ведь я не был ни управляющим епархией, ни известным архиереем. Филарет желал унизить Патриарха. Этот опыт унижения позднее он успешно применит на своих «коллегах» по автокефальному расколу – на «патриархе» Мстиславе Скрыпнике и на «патриархе» Владимире Романюке. Я не посмел это сделать и следовал за Святейшим в другом автомобиле.
К прибытию Патриарха в Украину, очевидно, с ведома властей (Л. Кравчука), в коммунистической газете «Правда Украины» было опубликовано т.н. «Обращение украинского епископата к Патриарху Московскому…» с просьбой предоставить «филаретовской УПЦ» внутреннюю широкую автономию с «предстоятелем УПЦ» во главе. Фабрикуя этот документ, Филарет вновь обманул украинских епископов, сказав, что делает это только для отвода глаз руховцев от нашей Церкви и для борьбы с унией, которая заявляла о себе, как о национальной украинской церкви. Ему ещё верили и потому никто всерьёз не думал о последствиях «документального терроризма» Филарета против Святейшего Патриарха, да и всего епископата нашей Церкви. Потом Филарет не раз будет ссылаться на «документы», добытые нечестным путём, оправдывая свою раскольническую деятельность мнением «большинства». Увы! У мутных истоков филаретовской «УПЦ» по неведению или по беспечности стояли многие. Святейший Патриарх был ошеломлен таким «приёмом» и, думаю, испытал психологический удар. И в таковых то обстоятельствах я, викарный архиерей, должен был сопровождать Предстоятеля великой Русской Православной Церкви в его первой поездке по Украине.
Маршрут проходил из Киева через Житомир, Ровно, Луцк, Почаев и был избран Филаретом не случайно. На крайнем западе начались первые неприятности (под давлением местных властей передача храмов униатам). Филарет, желая показать Патриарху насколько накалена обстановка в Украине, очевидно надеялся на манифестации врагов Православия против Святейшего и готовил таким образом моральное оправдание своим дальнейшим раскольническим действиям. Пока восторженный православный народ встречал нового Святейшего Патриарха в Житомире, Ровно и Луцке (все видели сотни тысяч людей, открытые лица, радостные, ликующие), Филарет втайне готовил грязную интригу для Патриарха. Он засел в резиденции и через своих клевретов расставлял сети для Святейшего на встрече с духовенством Галиции в Почаевской Лавре. Он задумал запугать Святейшего информацией о невыносимом гнете православных со стороны проруховских властей, автокефалистов и униатов и потом вырвать у него согласие на внутреннее самостоятельное управление Украинского Экзархата, как выходе из тяжелого положения, а также добиться согласие на предоставление ему титула «Блаженнейший» (Этот почётный титул как бы «узаконивал» его « избрание» заранее делал невозможным его переизбрание в случае достижения автокефалии для УПЦ. В Почаеве была не встреча Первосвятителя РПЦ и духовенства, это был заговор Филарета против единства Православной Церкви. В нижнем храме Лавры стоял крик «батюшек», съехавшихся из всей Галиции, которых проинструктировали как себя вести, что говорить и как действовать. (Большинство из них потом перешло в унию или в раскол). Патриарх Алексий, архиепископ Кирилл (Гундяев), все сопровождающие были буквально раздавлены шквалом страстей неуправляемых людей. Патриарх в святыне Православия оказался в западне среди «неуправляемой» толпы клириков. Собрание затягивалось, оно шло уже 4 часа, стемнело, нужен был какой-то выход и я заметил, как архиепископ Кирилл склонился к Патриарху, что-то шепнул ему на ухо. Патриарх кивнул. Архиепископ Кирилл встал и сказал, что Святейший Патриарх, выслушав всех и увидев, что для нормализации духовной жизни в Галиции, необходимо, как тут заявлялось, лишь дарование Киевскому экзарху титул Блаженнейшего, на это согласен. Затем Святейший подтвердил это в своём кратком слове, сказав, что это - его частное мнение и, что столь важное решение имеет право принимать только Священный Синод РПЦ. Моментально прекратился всякий шум, начались здравицы в честь московского Патриарха и под громогласное «Многая лета» Святейший покинул храм. Филарет торжествовал! Ведь в Почаеве он «реабилировал» себя в глазах Патриарха, наглядно показав ему, что самочинные действия Патриаршего экзарха по «образованию» УПЦ, равно как и «избрание» его -Филарета «предстоятелем УПЦ», были продиктованы сугубо внешними неблагоприятными факторами, а не его личными амбициями, что только, якобы, «давление» духовенства «вынудило» его срочно принять меры для спасения единства УПЦ с РПЦ. В Почаеве Филарет «выиграл» свой второй раунд в борьбе «за свой белый куколь», используя горе и слёзы галицкого православного народа и прибегнув к моральному шантажу Святейшего Патриарха Алексия П.
В Москве даровали Филарету знаменитый Томос - Грамоту, где было сказано: «Быть Украинской Православной Церкви самостоятельной в управлении, а Филарету, как единогласно избранному Предстоятелю, возглавлять ее».(О том, как он был «единогласно избран» собранием архиереев, не имевшем на то полномочий, без Устава УПЦ, я уже рассказывал выше). После дарования Архиерейским Собором РПЦ украинским епархиям широкой самостоятельности в управлении все ожидали второго приезда Святейшего в Киев с решением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви об образовании Украинской Православной Церкви и для вручения Грамоты (Томоса) об образовании УПЦ митрополиту Филарету в Софийском соборе. Приезд Патриарха Алексия в Киев был организован Филаретом так, чтобы Патриарх получил здесь еще одну моральную пощечину в виде т.н. первого Софийского побоища. На мой взгляд Софийское побоище стало очередной грандиозной провокацией Филарета, которое должно было продемонстрировать Святейшему, что «не все спокойно в Датском королевстве», что Грамота на внутреннюю автономию - это только первый шаг, следующий – это дарование украинской самоуправляющейся канонической структуре РПЦ прав и достоинств автокефальной поместной Церкви. Филарет не мог не знать о том, что в день визита Святейшего Патриарха в Киеве будет проводиться съезд РУХа, в котором будут участвовать экстремисты и националисты крайнего направления. Накануне приезда Святейшего на территорию Софийского Собора стягивались внутренние войска. Мне позвонили из ОВЦС и спрсили об обстановке в городе. Я, в качестве управляющего делами, сообщил, что готовится провокация руховцев, (а мне уже стали известны кое-какие детали) и, что визит Патриарха лучше было бы перенести на несколько дней позже, когда разъедутся из Киева все эти вояки, в том числе бывшие воины УПА. Филарет разгневался: «Ионафан ударил мне ножом в спину». Он был разъярен, ведь я едва не разрушил все его замыслы. Владыка Кирилл стал советовать повременить. Весь план Филаретовского шантажа Патриарха зашатался. Филарет заподозрил меня в том, что я играю двойную игру в пользу Патриарха. А кого Филарет подозревал в нелояльности, то с теми он расправлялся беспощадно. Когда Святейший прибыл на киевский вокзал, я успел шепнуть ему, что на Софийской площади (в то время площади имени Богана Хмельницкого) уже стоят руховцы и блокируют входы в Собор. Святейший выразил пожелание служить во Владимирском Соборе. Но Филарет настоял (!) на служении в Софии: стычки и конфликты, как фон пребывания Святейшего на Украине, входили в планы раскольника. Патриарх под нажимом Филарета согласился. На пути следования Патриарха известная униатка архитектор Лариса Скорык демонстративно легла на дорогу, преграждая автомобилю Предстоятеля Русской Церкви. Автомобиль Патриарха въехал на территорию Софии запасным входом. Началось богослужение. На площади шли стычки православных с руховцами. В Соборе выступил Филарет и в своей речи он гневно обличал руховцев, которые не понимают значения события, совершившегося в Софийском соборе. «Наша Украинская Церковь вернулась к статусу Церкви казацких времен, она получила права, которыми обладала Киевская митрополия, еще пребывая в составе Константинопольской Патриархата» - утверждал он в Соборе. Сейчас слышны другие заявления Филарета о том, что наша Украинская Православная Церковь – Церковь подъяремная, которую угнетает московский «церковный империализм», думаю о беспримерном двуличии и беспринципности этого человека. После богослужения был устроен торжественный официальный обед в гостинице «Киев», что почти напротив Верховной Рады.. Перед входом собрались разгорячённые националисты-руховцы, пришедшие с Софийской площади. Среди них особенно отличался писатель Дмытро Павлычко (будущий посол Украины в Польше), который дирижировал толпой, скандировавшей оскорбительные хулиганские лозунги по украински: «Кистка в глотку», то есть «Кость в глотку», а также «Гэть московського попа!», то есть «Долой московского попа!». Позднее Филарет скажет, что сам станет «костью в глотке» на Украине Патриарху Алексию ІІ и Блаженнейшему Митрополиту Владимиру. Не с шабаша ли невоспитанных людей около гостиницы «Киев» возьмёт «достойный» пример будущий раскольник Филарет?
Повторю предположение, что Софийское побоище, на котором агрессивно настроенные руховцы расправились с православными киевлянами в день вручения Святейшим Патриархом Алексием Грамоты о самостоятельности УПЦ – есть откровенная, заранее продуманная авантюра Филарета и очередной шантаж Патриарха Московского для закрепления себя на Киевской кафедре и получения больших полномочий в Украине. Статус автономной Церкви для Украинского Экзархата ему был необходим для удовлетворения тщеславия и честолюбия и в качестве мостике к автокефалии. В Москве стать Патриархом РПЦ у него не получилось. Теперь все силы он стал отдавать тому, чтобы стать «патриархом» в Украине.
Благословляя выдать Томос (Грамоту) на самостоятельность УПЦ, Московский Архиерейский Собор никак не оговорил конкретно, в чём же состоит эта внутренняя самостоятельность УПЦ «в управлении», т.е. не наполнил Томос реальным содержанием. Да и Филарет упорно вёл дело так, чтобы формулировка Архиерейского Собора не была конкретной, а была бы как можно более туманной и обтекаемой. В Москве он утверждал, что с дарованием Грамоты украинские епархии будут всё равно пребывать в единстве с Русской Церковью. Но он лукавил. Получив формальное определение Архиерейского Собора РПЦ о внутренней самостоятельности УПЦ, Филарет созывает всеукраинский Церковный Собор УПЦ и на нём принимает Устав об управлении УПЦ, который пункт за пунктом он скопировал с Устава Русской Православной Церкви. Участникам Собора Филарет опять внушал: «Мы ведь ничего нового не создаем. Мы просто берем за основу устав Русской Церкви и слово «Русская Православная Церковь» меняем на «Украинская Православная Церковь». Но в его действиях стала прослеживаться раскольническая суть. Я обратил внимание на то, что пункт о пожизненном пребывании Патриарха на посту был механически перенесен в проект Устава об управлении УПЦ. В то же время не предусматривался институт Постоянных членов Киевского Синода, не было положения о Церковном суде и его процедуре. В Уставе предстоятель УПЦ еще не назывался «патриархом», но, переписав главу о Патриархе из Устава РПЦ в Устав УПЦ, Филарет фактически становился носителем патриаршего достоинства. Таким образом, Предстоятель УПЦ получал в свои руки неограниченную власть. Готовился новый документ, которому должен был стать юридической базой для раскольничьих действий Филарета, для насильственного отрыва Украинских епархий от Церкви-Матери. Я понял, что готовится каноническое преступление. Но к кому обратиться? Президент Л. Кравчук – на стороне Филарета, архиереи ничего не подозревают. Перед самым Собором, когда епископы стали прибывать на Пушкинскую в резиденцию, я решил высказать свои сомнения митрополиту Харьковскому Никодиму (Руснаку).Помню я уже на пути в зал заседания, волнуясь, сказал: «Владыко! Меня очень настораживают некоторые пункты проекта нашего Устава, в частности, о пожизненности пребывания на посту Предстоятеля УПЦ. Это же прерогатива только Патриарха РПЦ. И функции, которыми наделяется митрополит Украины, как предстоятель УПЦ без Постоянных членов Синода, будут превышать даже патриаршие». Времени уже не было, до открытия Собора осталось 3 минуты, и митрополит Никодим только успел ответить: «Владыко! Тут что-то не то».
«Всеукраинский Собор УПЦ» шёл без регламента! А, ведь регламент – это первое, что должно быть обязательно на подобного рода собраниях, так как он защищает права каждого члена Собора. Когда стали рассматривать раздел Устава «Предстоятель УПЦ» я решил выступить с протестом против пункта о пожизненном пребывании Митрополита на его должности без включение в Устав института Постоянных членов Синода УПЦ, как это имеет место в РПЦ. Филарет грубо меня прервал: «Садитесь!». Митрополит Никодим попытался что то сказать, но и его грубо оборвал Филарет: «Молчите!». Владыка Евфимий Мукачевский, ныне покойный, дёрнул меня за рукав: «Сиди, молчи! Надоело быть архиереем?». А я, по молодости, не мог остановиться. Когда принимали Устав УПЦ, единственной рукой, проголосовавшей «против», была моя. Я уже знал, что рука, поднятая мной против Филарета, означала мою погибель. Погибель не только как архиерея, но, возможно, и как физической личности. Я оказался недалек от горькой истины. Уже на второй день последовали репрессии: я был лишен Филаретом всех постов, а позже, среди зимы, не имея ни жилья, ни денег, выселен из резиденции Филарета на Пушкинской 36.
Я попросил Святейшего взять меня к себе и получил на это благословение. Когда это все стало известно Филарету он расправился со мной самым диким образом. Сидя в кабинете, он, сверля меня гневными глазами, лающим голосом бросил: «На Украине для вас патриарх - я! Вы проникли в такие сферы, в которых сгорите. Я Вас с грязью смешаю!». Совладав с собой, я ответил: «Ваше Блаженство! Не трогайте меня. За меня вас Бог накажет и народ Вас не поймёт». «Ну, владыко, – медленно произнёс он, – Бог высоко, а народ – это, знаете, быдло!». Я был поражен его угрозами и таким ответом.
Дальше - горше! Через некоторое время он з а о ч н о судил меня и для начала запретил в священнослужении. Срочно, прямо в коридоре его канцелярии, сфабриковали против меня донос-рапорт, принудив трёх безвольных людей подписать его (Не хочу называть их имена –они такие же жертвы филаретовского произвола, как и я . Позже они рассказали мне как их вынудили подписать против меня фальшивое обвинение). Почти через полтора года (!) после моего ухода из Лавры на должность Управделами экзархата Филарет внезапно обвинил меня в краже имущества из Киево-Печерской Лавры, в желании сместить экзарха и, даже, выдвинул средневековое обвинение в связях и поддержке современных «оккультистов». (Имелся в виду А. Кашпировский, сеансы которого с благословения Филарета неоднократно посещала в кинотеатре «Современник» Евгения Петровна, так как она поначалу благоволила к модному врачу-психотерапевту. А я должен был сопровождать её в поездках)). Всего было более десяти пунктов обвинения, за каждый из которых можно было бы по советским законам присудить меня «к высшей мере»). Все, кто хоть мало-мальски знали меня, видели всю нелепость лжесвидетельств и тайком мне сочувствовали. Запрещение меня Филаретом в священнослужении и дикие обвинения стали самым тяжелым ударом для меня за всю мою жизнь. Я прошёл через большое искушение. Ведь я верил, что все синоды и соборы - с в я т ы е по своему наименованию! Но, оказалось, что греховное нарушение принципа соборности управления Церковью может стать препятствием для действия благодати Божией и на таких собраниях. Филарет всячески уверял меня, что Патриарх никогда не заступиться за меня.
И тут идею написать рапорт-аппеляцию Патриарху против Филарета, как на блудника, мне подсказал митрополит Харьковский Никодим (Руснак). Это имело место в Москве, в упоминавшейся уже гостинице «Украина». Я был тогда под запрещением в священнослужении. Выхода не видел никакого. В Москве проходили какие то юбилейные патриаршие торжества. Съехались все архиереи. Я решил поехать к митрополиту Никодиму посоветоваться. « Владыка! – сказал мне в своём номере митрополит Никодим, - Думаю, что вам всё равно уже конец, ибо Филарет никогда вас не восстановит: Так сотворите благо для Церкви: напишите рапорт Святейшему на этого б л у д н и к а – Филарета, а копию отправьте всем Главам Поместных Церквей. Надо покончить с этим аморальным злом в Церкви!». После этого я решил написать рапорт-апелляцию Святейшему Патриарху Алексию с жалобой на беззаконное судилище, учиненное надо мной Филаретом посредством Киевского Синода на основании лжесвидетельств и потребовал суда над ним, как над нарушителем монашеских обетов. Отвёз меня в Москву с рапортом на старом авто староста Дарницкой Церкви в Киеве во имя св. Архистратига Михаила Владимир Макарчиков, который сильно настаивал на том, чтобы я отослал свой рапорт патриарху. Моим рапортом Филарет был взбешён и потребовал в Москве лишить меня сразу сана без вызова меня в Священный Синод РПЦ, но ему отказали.
Святейший Патриарх догадывался о намерении Филарета окончательно расправиться со мной и, когда я лично подал ему апелляцию. он, даже, предупредил меня об этом. «Владыка! - сказал Патриарх, - Не возвращайтесь в Киев до рассмотрения вашего прошения на Архиерейском Соборе в Москве». - «Почему?» - спросил я. «Филарет – это мафия»,- тихо произнёс Патриарх всея Руси, и он не остановится ни перед чем, даже перед вашим физическим устранением». У меня зашумела в голове кровь. Я, молодой епископ, был буквально раздавлен словами Первосвятителя и ужасной картиной, открывшейся перед мной. Как!? Митрополит Киевский и - «мафия»! Святейший Патриарх дал мне денег на пропитание, обнял и благословил. Но я не послушал мудрого Первосвятителя и на свою беду вернулся в Киев. Филарет, получив отказ в Москве лишить меня сана, задумал исполнить это на послушном киевском Синоде под своим председательством. Машинистка канцелярии. (Таня) позвонила и тайно сообщила, что ночью Филарет велел ей (ещё до разбора моего «дела»!) составить протокол о лишении меня духовного сана и при этом угрожал: «Пикнешь – откручу голову!» Я совсем упал духом. Одновременно меня ложно проинформировали, что в Москве от меня окончательно отвернулись, чтобы не портить отношения с Филаретом и Кравчуком. Накануне «судилища» меня встретил в Михайловском саду (случайно ли?) раскольнический управделами Антоний (Масендич). Он посочувствовал мне, называл Филарета деспотом и негодяем, говорил о том, что Вселенский Патриарх Варфоломей уже признал каноничность Мстислава (Скрыпныка) и даже сослужил с ним Божественную Литургию. И я чуть не попал в сети УАПЦ. Однако опомнился и, пребывая от нового искушения в шоковом состоянии, утром следующего дня, отдав себя в руки Божии, побрёл на расправу к Филарету, как на плаху.
Перед началом заседания киевского Синода ко мне подошёл некто Юрий Мишкуц (Минкус?) – аферист из Прибалтики и сотрудник Филарета по тёмным делишкам - и сказал: «Филарет хочет предварительно ознакомиться с моими оправдательными документами». И я, глупый, отдал их ему! Больше я их не видел. (Но, слава Богу, остались копии, которые я предоставил позже Святейшему Патриарху Алексию). Филарет, председательствуя, обвинил меня в клевете на него. О показал мне советские справки (не постановление суда!) об усыновлении детей Евгенией Петровной, доказывал, что я ошибался, обвиняя его в семейственности, что мой рапорт послужил на пользу униатам и автокефалистам-раскольникам и, что я должен принести жертву покаяния ради блага Церкви, т.е. взять на себя вину в клевете на Филарета, и тогда он вернёт мне духовный сан, но…попозже. Будущий епископ-раскольник Иаков Пинчук, один из самый закоренелых сторонников Филарета, в своём старании выгородить Филарета (конечно же по предварительному сговору с ним) дошёл даже до шантажа. Я думал, что будет церковный суд, а попал на судилище, устроенное Филаретом. Подумайте сами. Ведь он, обвиняемый мною в преступлении, как ни в чём не бывало, сам же и вёл заседание Синода по своему делу, хотя согласно Уставу УПЦ, как заинтересованная сторона, должен был уступить его ведение старейшему члену Синода и, даже выйти из зала во время рассмотрения вопроса. Такова практика всех Церковных судов. Но этого не произошло и в личности Филарета соединились функции и судьи, и прокурора одновременно! Такого фарса «церковного суда» история ещё не знала! Все как-то тяжело дышали. Один архиерей почему то заплакал. И тут до меня дошло, что свидетельские показания в мою пользу Филарет просто украл и что он не собирается их здесь рассматривать, ибо открылась бы неприглядная картина фальсификации им всего моего «дела». Я не выдержал и сломался и, как в тумане, согласился написать, ради «блага» УПЦ, требуемое «покаяние» в клевете на Филарета, которое теперь часто фигурирует во многих его книгах, как «доказательство» его личной «непорочности». В закрытой части заседания Синода меня попытались спасти от расправы некоторые владыки (митрополит Леонтий, епископ Онуфрий, епископ Евфимий и др.), но Филарет парировал их доводы: «Вам его жалко? А меня не жалко?» Владыка Леонтий (Гудимов) потом скажет, своему секретарю о. Виталию Дорошко): «Филарет безжалостно раздавил Ионафана, как комара!». Моё «раскаяние» Филарет поспешил заснять на видеоплёнку, созвав специальную пресс-конференцию в резиденции. Тогда я искренне думал, что моя жертва необходима для блага УПЦ. Лишь позднее, когда я ознакомился с другими фактами и документами, которые мне вновь представили родственники Филарета, я понял, что он на самом деле всё-таки семейный архиерей! Но было уже поздно. Мой запоздалый протест уже никого не интересовал и не был опубликован или озвучен в украинской (кравчуковской) прессе, телевидении или радио.
Почему же Филарет был так неумолимо жесток со мной? Жестокость Филарет имела своей причиной страх разоблачения его двойной жизни монаха и семьянина. Он, пытаясь себя обезопасить, создавал вокруг атмосферу террора, насилия, подавляя малейшее проявление свободы. Не сведущие утверждают, что Филарет – сильная личность. Нет! Он отчаянно трусливый человек. Великодушие – удел сильных, а к ним Филарет не принадлежал никогда. Страх разоблачения толкал его к отчаянной и дерзкой самозащите, к демонстрации «смычки с органами» и высшей властью. Его оружие борьбы очень низкого свойства – выбрасывание компромата. Он десятилетиями собирал против архиереев самые низкопробные анонимки и слухи. Складывал доносы в своём кабинете, шантажировал неугодных с помощью «грязных» технологий и, как правило, расправлялся с ними чужими руками. Однажды, уже пребывая в расколе и будучи лишенным духовного сана, он, выступая по телевидению договорился даже до того, что в РПЦ действует некая мифическая могущественная группировка… «геев»! Воистину, когда Бог хочет наказать, то лишает человека разума!.
Я представлял для Филарета особую опасность, как посмевший гласно, будучи епископом, обвинить его в незаконном сожительстве, а следовательно в неканоничности. Расправой надо мной Филарет желал избежать и возможного рассмотрения моего рапорта в Синоде РПЦ, и одновременно устрашить ею украинских архиереев накануне т.н. первого Поместного Собора УПЦ, на котором он планировал принять обращение к Патриарху о предоставлении уже полной автокефалии для УПЦ (читайте - для Филарета). Филарет не без основания полагал, что я попытаюсь снова выступить против его планов отрыва УПЦ от РПЦ. Лишая меня духовного сана он «автоматически» устранял меня от участия в ближайшем Архиерейском Соборе РПЦ, где должна была утверждаться широкая внутрення автономия УПЦ и его фальшивое «предстоятельство». Он добивал меня беспощадно, используя киевский Синод как инструмент палача. После лишения меня сана, на мой вопрос: « Как мне быть дальше?», он цинично ответил (через знакомую Евгении Петровны): «Пусть повесится, как Иуда!».
Дальнейшая украинская церковная история все расставит на свои места: канонический Киевский Синод под председательством нового Предстоятеля УПЦ Блаженнейшего Митрополита Киевского и всея Украины Владимира восстановит мою честь и вернёт мне архиерейский сан, за что я буду век благодарить Бога и Блаженнейшего Владимира. А Филарет, узнав об этом, попытался натравить на меня Генеральную Прокуратуру Украины руками Владимира Романюка (будущего «патриарха» УПЦ-КП и нескольких известных руховцев-депутатов, врагов УПЦ), представивших Генеральному прокурору Украины г. М. Потебенько упомянутый выше донос на меня и потребовав открыть уголовное дело. Таким образом Филарет рассчитывал столкнуть меня с несчастными жертвами его произвола, с горе-свидетелями. Но его затея лопнула, как мыльный пузырь. Расследуя, по поручению Генпрокурора Украины Потебенько, нелепые обвинения Филарета против меня, уже не произвольно, а согласно государственным процессуальным нормам, Печерская прокуратура выявила их полнейшую фантастичность: все клеветнические обвинения против меня подтверждения не нашли. В частном порядке один из работников прокуратуры рассказал, что по показаниям раскаявшихся лжесвидетелей, донос-обвинение против меня был сфабрикован под давлением Евгении Петровны и ближайшего окружения Филарета. Вердикт Печерской прокуратуры был кратким: «В возбуждении уголовного дела в отношении епископа Ионафана (Елецких) отказать, в виду отсутствия (!) самого с о б ы т и я преступления». Это был страшный удар Генеральной Прокуратуры Украины по судилищу Филарета надо мной и его моральным поражением. Подозрения в том, что он расправился надо мной, желая скрыть свои канонические перед Церковью преступления, вспыхнули с новой силой.
Как я уже говорил, расправой надо мной Филарет думал запугать украинских архиереев перед решительным броском к расколу. Он размахивал «судом» надо мной, как дубиной, над головами архиереев и уже вскоре «молох» автокефализма потребовал новых жертв: был отправлен в отставку, посмевший воспротивиться раскольническим действиям Филарета, митрополит Одесский Агафангел, попали в опалу епископы Онуфрий, Сергий, Феодор и Алипий (отказались подписать очередное письмо-требование об автокефалии к Патриарху, составленном Филаретом в самом неподобающем тоне). Их кафедры Филарет старался занять, как ему казалось, верными ему людьми. В епархии была направлена инструкция от Филарета в приказном порядке собирать подписи всего духовенства за автокефалию для видимости «всенародной» поддержки раскольнических планам. В ответ разворачивалась мощное спонтанное сопротивление Филарету простого народа и рядового духовенства. Филаретовская тирания отсчитывала последние часы. Её моральный конец пришёл на ближайшем Архиерейском Соборе РПЦ, призванном обсудить последний ультиматум Филарета к Святейшему Патриарху. На этом же Соборе предполагалось и слушание моей аппеляции. Филарет запаниковал. В перерыве в последний раз заставил украинских архиереев подписать т.н. обращение к Архиерейскому Собору, фактически шантажируя Патриарха: или немедленно рассматривайте вопрос об автокефалии УПЦ, или епископат Украины покинет зал заседания в знак протеста против якобы ущемления её прав. Он был готов совершить грех раскола прямо на Соборе и увлечь в него весь украинский епископат! Казалось, что всё так и произойдёт. В середине заседания Филарет приподнялся из-за стола президиума (это был заранее согласованный знак для украинских архиереев), оглядываясь на украинцев, медленно сошёл в зал и пошёл к выходу. Человек пять украинских архиереев, оглядываясь друг на друга, как то нерешительно привстали с кресел и…застыли. Филарет мгновенно оценив неопределённость ситуации, остановился, сделал вид, что слушает громкий окрик владыки Кирилла (Гундяева): «Братья! Сейчас вы берёте на себя огромную ответственность за тот шаг, который вы хотите сделать! Подумайте!». Собор замер. Патриарх побледнел и как-то осунулся. Я оглядел зал. И вдруг понял, что за Филаретом украинский епископат н е п о ш ё л ! Это был водораздел в украинской церковной драме! И тут Филарет не выдержал: сдали нервы. Опасаясь остаться в абсолютном меньшинстве, он медленно стал возвращаться и сел на своё место в президиуме. Был объявлен перерыв. В перерыве украинские архиереи осознали, что если Филарет сейчас усидит на посту киевского митрополита, то их «измены» он им не простит враз заговорили о его отставке. Его стали по братски увещевать не творить раскол и, ради блага Церкви, покинуть пост митрополита киевского добровольно. Тот не сдавался, тянул время, торговался. Но его авторитарная деспотия уходила в небытие. Единственное, что он выторговал для себя – это вынужденную благодарность за труды и на выбор – любую кафедру на Украине. Это был его очередной тактический обман: «благодарностью» Собора он потом будет постоянно прикрываться, как фиговым листом, оправдывая свои дальнейшие действия в Киеве и уход в раскол. Украинский епископат пожелал сразу в Москве избрать нового Киевского Митрополита, не доверяя обещаниям Филарета (перед крестом и евангелием) уйти в отставку в Киеве: уж очень хорошо они знали своего «предстоятеля». Но один, не последний в Москве архиерей, посоветовал Патриарху этого не делать, резонно заметив, что националисты непременно скажут, что, мол, «Москва» сняла «патриота» Филарета и прислала своего ставленника. Патриарх согласился: «Пусть в Киеве украинцы сами свободно изберут себе Предстоятеля УПЦ». Полнота Архиерейского Собора, как высшая каноническая инстанция РПЦ между Поместными её Соборами, утвердила и благословила переизбрание нового Митрополита Киевского на Украине. Таким образом, это решение приобрело силу необратимого церковного закона прямого действия, обязательного к исполнению.
Как известно, украинские архиереи попали пальцем в небо: Филарет, как он сам выражался, «обвёл в Москве всех вокруг пальца» и стал клятвопреступником. По приезде в Киев, он сразу же устроил пресс-конференцию, на которой заявил, что он, де, некий «искупитель» для Украины, ибо в Москве, его, видите ли, якобы возвели на Голгофу. Он сравнивал себя с многострадальным Иовом, которого ради спасения корабля, как лишний груз, моряки сбросили в море. Он поносил Святейшего Патриарха, Русскую Церковь, власти России. Перед пресс-конференцией, он успел посовещаться с Л. Кравчуком и, как рассказывала мне Вера Медведь, с Евгенией Петровной. Президент Кравчук пообещал ему поддержку в борьбе с РПЦ, а Евгения Петровна якобы сказала так: «Миша (светское имя Филарета)! Ты хочешь пустить сюда другого? Если ты это сделаешь, я тебя сама пущу по миру с котомкой. И он рискнул. Это был «последний Рубикон» Филарета, перейдя который митрополит Киевский превратился из тайного в явного раскольника и врага Церкви Христовой.
В этой ситуации мне пришла идея организовать «Комитет духовенства и мирян в защиту Украинского Православия», который формально возглавил протоиерей Михаил Бойко, духовник Киевской епархии, клирик Покровского монастыря. Было составлено первое воззвание к духовенству и архиереям против Филарета. Нужно было произвести такие канонические действия, которые привели бы к исполнению решения Архиерейского Собора в Москве о переизбрании Митрополита Киевского. «Комитет» стал рассылать телеграммы и письма архиереям с просьбами собраться и решить вопрос о переизбрании Филарета, в соответствии с решениями Архиерейского Собора в Москве. Большую помощь оказывал упомянутый выше староста Дарницкой церкви Владимир Макарчиков. Его квартира превратилась в некий штаб борьбы против Филарета. Звонки, письма, телеграммы, встречи…Огромную роль в организации антифиларетовского Житомирского собрания сыграл владыка митрополит Агафангел, нынешний митрополит Одесский и Измаильский, и епископ Житомирский Иов (ныне архиерей в Челябинске), который рискнул предоставить свою резиденцию для его проведения. Филарет возненавидел за это митрополита Агафангела лютой ненавистью и много лет безуспешно старается отомстить ему. На Житомирское собрание от имени «Комитета» приглашались представители православных братств и монастырей. Времени терять было нельзя, потому что Филарет не спал. Ему стали известны намерения архиереев собраться на совещание в Житомире. Как рассказывал владыка Иов, Филарет неоднократно звонил и угрожал, утверждая, что это собрание незаконное, не имеет никакой канонической силы, что все, кто там соберутся, – «раскольники», потому что выступают против него. То, что он сам является клятвопреступником, нарушителем церковной присяги, хулителем Матери-Церкви и, по сути дела, раскольником, в расчет Филарет не брал: он всегда себя считал непогрешимым. Владыка Иов исполнился большого мужества, чтобы, со слезами на глазах, ответить отказом. Он сказал, что его архиерейская совесть не позволяет ему не собрать это совещание у себя в епархии. Среди пасхальных торжеств архиереи съехались в Житомир. Некоторые прислали телеграммы о своей поддержке, иные колебались и лишь позже отправили телеграммы о поддержке Житомирского совещания и его решений. Ситуация была действительно драматической. Все понимали, что пути назад нет. В результате Житомирское собрание стало предтечей Харьковского Собора. Оно разогнал тьму и рассеял страх перед Филаретом на Украине. Если бы не произошло Житомирское совещание, на котором архиереи переломили в себе страх, возможно, не состоялся бы и Харьковский Собор. Думаю, церковная история еще оценит духовный подвиг украинских архиереев – участников Житомирского собрания и, в частности, митрополита Агафангела и архиепископа Иова, для его организации и проведении. Впервые украинские архиереи собрались не в Москве, не в Киев, в резиденции экзарха на Пушкинской 36, но они собрались по зову сердца, возмущенные провокационной пресс-конференцией Филарета. В Житомире они собрались, чтобы начать процесс восстановления её подлинно соборной жизни. Владыка Иов сильно волновался, совершая молебен перед началом собрания. Позже прибыл владыка Ириней, перед этим побывавший у Филарета в Киеве, где тот поручил ему каким-то образом нейтрализовать собрание, но из апологета Филарета, стал одним из его активных обвинителей. Собравшиеся в Житомире не знали, чем это может для них обернуться, ведь действовали они на территории Украины, где властвовал всесильный Филарет и главный его пособник по расколу украинского православия Президент Л. Кравчук, который, я думаю, сам себя отлучил от Церкви Христовой.
Как я уже сказал. на Житомирском собрании многолетний страх перед Филаретом был преодолен. Владыка Иов, по окончании его, радостно повторял: «Как я чувствую себя сейчас свободным! Я не испытываю страха перед этим человеком!». Благодарю Бога! Мне тоже пришлось быть участником Житомирского собрания и, даже, стать соавтором знаменитого документа, где впервые были сформулированы украинским епископатом обвинения Филарету, как клятвопреступнику и хулителю Церкви Христовой, с требованием немедленного Церковного суда над ним. Этот исторический документ был препровожден в Москву Святейшему Патриарху Алексию и Священному Синоду РПЦ и доставлен в Киев митрополиту Филарету старостой Владимиром Макарчиковым. Когда в Житомире происходило архиерейское собрание, потребовашее предать Филарета Церковному суду, то он лживо заявил, что оно не имеет никакой силы, потому что не имелось на его проведение его, Филарета, благословения. Но архиереи Украины имели прямое благословение Архиерейского Собора РПЦ на его переизбрание. А вот какой Святейший Патриарх или Архиерейский Собор дал благословение на «избрание» Филарета, «предстоятелем» УПЦ, до сих пор неизвестно. А, «что не благословлено, то и не свято», - гласит народная мудрость. О Житомирском собрании архиереев, духовенства, монашествующих и представителей братств УПЦ ни в одном органе информации на Украине не было сказано ни полслова. Но голос архиереев, прозвучавший в Житомире, был услышан Матерью-Церковью и послужил, по сути дела, каноническим основанием для начала судебного процесса по делу митрополита-раскольника, приведшего его к низложению и потом к отлучению от соборного Тела Вселенской Православной Церкви.
Решения Житомирского собрания надо было донести до простых верующих, до настоятелей киевских Церквей. И вот ночью мне и другим членам нашего Комитета приходилось, как революционерам, разъезжать по киевским храмам и монастырям и расклеивать решение на столбах и на дверях. Любопытна была реакция запуганного Филаретом духовенства. Некоторые из них с радостью читали наши листовки и воззвания, а некоторые из-за страха (таковых было немного) – отказывались принимать и даже срывали с дверей. В одном монастыре решения Житомирского собрания были нам возвращены. Матушка игумения велела сказать, чтобы мы это все забрали. Позже эта же игумения сама пострадала от Филарета за отказ принять автокефалию.
В Харькове начал работу Архиерейский Собор УПЦ для избрания нового киевского митрополита. Я не присутствовал на нем по той причине, что еще не был восстановлен в сане епископа. Но, тем не менее, на Собор «Комитетом духовенства и мирян по защите украинского Православия» был подготовлен перечень поправок в Уставе УПЦ. Они были переданы митрополиту Агафангелу Владимиром Макарчиковым. Надо было отменить навязанную Филаретом дискриминационную и антиканоническую формулировку, что киевский митрополит может избираться только из числа украинского епископата. Такой практики ни одна Поместная Православная Церковь не знает. Это священное право каждой Поместной Церкви приглашать на свои первосвятительские кафедры епископов из других стран. За примером идти далеко не надо: Киевский митрополит Петр Могила был из Молдавии, а мы считаем его своим украинским святителем. Во-вторых, необходимо было отменить пункт о пожизненном пребывании митрополита Киевского на своём посту. Если митрополит Киевский верен святому Православию и хранит единство Церкви, то он без формальной нормы в Уставе УПЦ до конца жизни может пребывать Предтоятелем УПЦ. И, наконец, надо было ввести институт Постоянных членов киевского Синода для восстановления принципа соборности церковного управления. Проведение в Устав УПЦ этих положений восстанавливало и соборность управления Церковью, и превращало Киевский Синод в свободно действующий церковный орган, а не в инструмент личной диктаторской политики. Все эти пункты и были приняты. Харьковским Собором, который ещё и низложил Филарета, запретив его в священнослужении. Любопытно, что в Харькове, а позже и в Москве его обвинили в том, за что я, в своё время, был лишен сана. Это ли не парадоксы истории?
Харьковский Собор УПЦ – это значительная веха в истории не только украинского, но и русского Православия вообще. Он показал, что украинский епископат нашел в себе мужество стать на защиту попранной соборности Церкви Христовой. На Харьковском Соборе епископат УПЦ сохранил для будущих поколений украинцев Благодатное Святое Православие. В нём видимо можно узреть, что, в конечном итоге, всё-таки Господь ведёт Свою Церковь ко спасению, действуя через богопоставленный епископат, верный своей присяге и архипастырскому долгу. Конечно, и на Харьковском Соборе были сомнения и колебания. Некоторые хотели всё же избежать прямой конфронтации и просили Филарета приехать, чтобы решить всё миром, в соответствии с решениями Архиерейского Собора Матери-Церкви. Один архиерей даже дважды терял от волнения сознание. Кое-кто настойчиво предлагал свои кандидатуры на пост Предстоятеля УПЦ. Но, когда всё свершилось, то наступил момент истины: Церковь на Украине обрела своего нового, теперь уже канонически избранного Предстоятеля – митрополита Владимира (Сабодана). Харьковский Собор УПЦ, канонически проведённый безупречно, т.е. по благословению Святейшего Патриарха и Архиерейского Собора РПЦ, возвратил церковное бытие на Украине в каноническое соборное русло.
После Харьковского Собора по инициативе «Комитета духовенства и мирян в защиту украинского Православия» по благословению Блаженнейшего Митрополита Владимира (он ещё не прибыл в Киев) в Трапезном храме Киево-Печерской Лавры, принадлежавшем ведению научного музея, состоялось собрание духовенства Киевской епархии. Я выступил с разъяснением позиции епископата нашей Церкви, говорил о Житомирском собрании, о Харьковском Соборе. Единогласно присутствующие священники приветствовали низложение Филарета и избрание на пост нового Предстоятеля Украинской Православной Церкви Блаженнейшего Митрополита Владимира. Но силы зла не сдавались. Филарет через государственные средства массовой информации заявил о непризнании решений Харьковского Собора, а Президиум Верховной Рады (спикер И. Плющ) обнародовал антиконституционное постановление о незаконности Харьковского Собора, что спровоцировало волну захватов храмов УПЦ раскольниками-филаретовцами. Блаженнейший Митрополит Владимир должен был прибыть в Киев.
Накануне его приезда была совершена неудавшаяся попытка захвата Киево-Печерской Лавры погромщиками из УНСО. Поздно вечером во Владимирском соборе, как рассказывала его работница, погромщиков «благословили» в филаретовском соборе. Молебен отслужили для тех, кто намеревался идти в святую Лавру с холодным оружием, в ту Лавру, в которую, даже, московские Цари ходили пешком. Сам Филарет, по признанию перед видеокамерами лидера УНСО, Дмытра Корчинского, благословил его на захват Лавры. План «захватчиков» говорят были таков: захватить Дом наместника и келии монахов. Сопротивляющихся должны были вывезти за город. Переодетые в монашеские рясы унсовцы занимают все помещения келий и рапортуют, что Лавра – святыня Православия – перешла на сторону раскольника Филарета. Таким образом, прибывающий в Киев митрополит Владимир окажется бездомным и лишается возможности руководить УПЦ Помешал акции захвата Лавры филаретовским УНСО киевский «ОМОН». Было это так. Поздно ночью мне позвонил владыка Макарий и сообщил, что готовится нападение на Лавру филаретовцев. Он просил что-либо предпринять. Мой бывший иподиакон (ныне игумен Алексей Фёдоров) поехал предупредить об этом наместника КПЛ архимандрита Питирима. Монахи стали звонить верующим по телефону и созывать их на защиту монастыря. Среди ночи ударил набат на колокольне. Я вспомнил, что у моей сестры Антонины есть знакомый в «ОМОНе» – некто Н.Г.Б., который как раз в эту ночь был оперативным дежурным по Киеву. Я попросил её позвонить ему, сообщить о беспорядках. Владыка Макарий также предпринимал шаги для защиты Лавры. Когда я приехал в обитель, стражи порядка в полной экипировке арестовали преступников. Видеопленку с запечатленными событиями я потом передал Блаженнейшему Митрополиту Владимиру и он видел все это безобразие. Мы видели как унсовцы прыгали через высокую стену в монастырь. Особенно потрясающими были видеокадры, когда «ОМОН» выложил в коридоре резиденции Митрополита захваченное у унсовцев холодное оружие: палки, железные прутья, заточенные пилы, ножи, и, даже, огнестрельное оружие. В эту ночь в Лавре была замечена Евгения Петровна и личный секретарь Филарета. Насколько же надо было быть бесчувственным к святыне, чтобы поднять руку с оружием на Киевскую Лавру, как древние кочевники, как ордынские завоеватели. Я даже усомнился: «Неужели были правы те, кто подозревал, что в душе Филарет – неверующий?». Утром украинское радио, не получив заранее информацию о провале операции, бодро транслировало известие о том, что Киево-Печерская Лавра «контролируется национально-патриотическими силами». Это ещё раз свидетельствует о том, что акция захвата Лавры планировалась на самом высоком уровне, возможно не без ведома Кравчука, который был тогда Президентом. Материалы об избиении филаретовцами-унсовцами монахов и верующих и детей, поступившие в Печерскую прокуратуру, через некоторое время были оттуда изъяты и исчезли, а дело тихо прекращено.
На перроне киевского вокзала собирался народ для встречи избранного Харьковским Собором Предстоятеля УПЦ Блаженнейшего митрополита Владимира. Я приехал на вокзальную площадь. Огромной буквой «П» были выстроены отряды милиции. Власти опасались провокаций или столкновений с УНСО. Всем командовал генерал Недрыгайло, который часто гостил у Филарета на Пушкинской 36 и, по некоторым сведениям, не мог не знать о готовящемся штурме УНСО Лавры. Генерал грубо разговаривал, угрожал мне арестом, пытаясь воспрепятствовать пройти на перрон. Но потом как-то махнул рукой и я быстро прошёл за живое ограждение. Все с нетерпением ждали прибытия состава, который с большим опозданием медленно прибыл на станцию. Состав приостановился и снова проехал несколько десятков метров. В окне мелькнуло сосредоточенное лицо Блаженнейшего Владимира. Народ кинулся за его вагоном. Произошла сумятица. Потом стало известно, что Блаженнейшего представители власти, остановив поезд, пытались уговорить выйти из вагона, убеждая пересесть в автомобиль и тайно приехать в город. Ему говорили, что в Киеве его ожидает неуправляемая толпа, жаждущая расправы над ним. Но Блаженнейший отказался подчиниться и решил встретить то, что Бог ему уготовал. Он сошёл на перрон и его тут же окружили архиереи, священники и миряне. Все увидели с в о е г о законного Первосвятителя. Я запел пасхальный тропарь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ...». Через минуту вся тысячеголовая толпа подхватила песнопение. Множество автомашин на большой скорости двинулись по центральной линии разметки дороги, мимо забаррикадированного Владимирского собора, где засели унсовцы, в самое сердце древнерусского Православия – в Киево-Печерскую Лавру. Празднично ударил большой колокол на Лаврской колокольне и в Трапезном храме во имя преподобных Антония и Феодосия митрополичий протодиакон Никита Пасенко произнёс первое многолетие прибывшему Предстоятелю УПЦ Митрополиту Владимиру. От волнения протодиакон чуть было не произнёс (по привычке) имя расстриженного Филарета. Но, быстро совладав с собой, громко возгласил: «Господину нашему Блаженнейшему Владимиру, Митрополиту Киевскому и всея Украины, подаждь, Господи, многая и благая лета!» Вся Полнота Украинской Православной Церкви дружно ответила: «Многая, многая, многая лета»!
Впереди православных ожидало трудное десятилетие борьбы за достойное бытие Украинской Православной Церкви в независимой Украине. Но об этих годах, из которых Бог благословил мне почти девять лет быть членом Синода УПЦ, как управляющему делами УПЦ, мой рассказ ещё когда-нибудь будет продолжен.